silenza

Что-то всё чаще стали Сталина вспоминать, и даже всерьёз обсуждать идею переименования Волгограда в Сталинград. Нет, я понимаю, конечно, что большинство соотечественников историю не учат, а придумывают – но ведь не так давно это было, вполне можно припомнить, как жили при Сталине наши деды и прадеды.

Вот я и припомнила, как это было…

------------------
В тот день, когда объявили о смерти Сталина, моя мама пришла из школы в слезах. Ей было 11 лет, и она боялась, что теперь случится что-то невыразимо ужасное… Уроки отменили – учительницы тоже рыдали и говорили, что страна не может жить без Сталина.

Дома она увидела, что её отец читает газету и плечи его вздрагивают… «Тоже плачет» - подумала она и зарыдала в голос: «Папа, что же теперь с нами будет???». Отец опустил газету, и она остолбенела – он смеялся. Смеялся, смеялся… никак не мог остановиться…. А потом сказал: «Тома, вот теперь всё будет хорошо. Ты только никому не рассказывай, просто поверь и не бойся»
.
А как моему деду было не смеяться

С 16 лет он жил по поддельным документам и выбрал профессию инженера по строительству железных дорог, потому что она позволяла каждые 3-4 года менять место жительства, не вызывая подозрений. А ещё потому, что в комплект доставшихся ему фальшивых документов входил диплом об окончании железнодорожного техникума. Повезло.
Его отца расстреляли в 1929-м.
-------------------------------------------

Мой прадед был безумцем. Или героем?

Польский аристократ пан Каэтан по семейной традиции пошёл в офицеры и изрядно повеселился в юности. А незадолго до тридцати круто изменил свою жизнь. Он ушёл в отставку, уехал в своё родовое поместье, стал добрым католиком, женился на дочери соседа-помещика из хорошего, но небогатого рода и стал строить в своём поместье утопию – царство справедливости, в котором добрый граф заботится о своих крестьянах, а те усердно трудятся на благо своих семей. Он изучал агрономию, закупал сельскохозяйственную технику для общего пользования, хутора были зажиточны, а крестьяне – благодарны.

Когда началась Первая мировая, он решил, что его долг – пойти на войну. Но это была не его война - на второй месяц его списали по ранению, и он вернулся в своё поместье. Мой дед родился в 1915-м.

После отмены Брестского мира его земли отошли Советской России. Если бы мой прадед был нормальным, он бы уехал – но он остался со «своими людьми». Он говорил, что «власть – это ответственность за тех, кого Господь доверил твоему попечению». И пока границы окончательно не закрылись, закупал запчасти, удобрения и посевной материал на несколько лет вперёд – чтобы продержаться в осаде.

А потом ему пришлось превратиться в председателя колхоза – он отрастил висячие усы, надел вышиванку и хромовые сапоги, превратил первый этаж дома в «контору». Проверяющим все говорили, что пана прогнали и выбрали председателя из крестьян. Колхоз стал лучшим в округе (что и неудивительно – все жили по своим хуторам и работали на своих наделах, как до революции), продналог исправно сдавался, товарищ Каэтан выступал на районных съездах и «делился передовым опытом» …

Но стране не хватало зерна, за дело взялись чекисты, и в 1929 году до него добрались – разоблачили, арестовали и расстреляли в тот же день вместе со старшим сыном (хотя ещё месяц исправно брали для них передачи у моей прабабушки – она носила их в город каждый день, пытаясь хоть что-то разузнать… пока какой-то солдатик, умученный совестью, ей не сознался). Поджидали и моего деда – 14-летний «сын врага народа» был вполне пригоден для расстрела.
-------------------------------

Но моего деда спасли крестьяне – перехватили на дальних подступах, когда он возвращался из гимназии, предупредили, что дома его ждут чекисты, в телеге с сеном отвезли на один из хуторов и три дня прятали… Потом смогли вывезти на станцию и посадить на поезд до Киева. Со своей матерью он увиделся только в 1940 году.

Собранные в дорогу деньги и продукты быстро кончились. Немного побеспризорничав, мой дед прибился к банде, но к воровским делам оказался не способен. Однако бандиты его полюбили и решили помочь «паненку» устроиться в советской жизни – сделать липовые документы (поскольку, по понятным причинам, документов у него не было никаких). Но дед отказался менять имя и фамилию – для него было делом чести сохранить то единственное, что осталось от отца, с трудом его уговорили хотя бы перевести на украинский. Так поляк Миклаш, сын пана Каэтана, стал украинцем Николаем Константиновичем, уроженцем какого-то села под Киевом (незадолго до этого в том селе сожгли сельсовет, так что «легенда» была надёжной).

Сделали ему и комсомольский билет, и тот самый диплом железнодорожного техникума (рассудив, что на железной дороге люди везде нужны, и никто не будет придираться). Придумали легенду – что он осиротел, поехал к бабушке в Казахстан, но пока ехал, бабушка умерла («бабушку» тоже подыскали). Пять дней в поезде до Алма-Аты он изучал учебник по железнодорожному делу, а по приезде попросился на работу в железнодорожную контору – и окончательно легализовался.
--------------------------------

Потом он женился (моя бабушка жила по документам своей покойной сестры – так что они друг друга поняли), пошли дети… После рождения второй дочери в 1940 году он решился выписать в Казахстан свою мать (до этого ему лишь удалось послать ей весточку, что он жив и с ним всё в порядке). А сам отправился по заданию партии строить железную дорогу через Голодную степь силами заключённых Гулага – жил почти той же жизнью, что и они, только на свободе. Моя мама родилась в 1942-м в посёлке в Акмолинской области, практически «на поселении».

После войны возобновились проверки и аресты – и он снова начал «заметать следы». Перевёлся сначала в Гродно (прабабушка Анелия воспряла духом и тут же крестила всех внучек в первом же костёле), потом – в Лиду, потом – куда-то ещё, а потом – в Калугу… там и застала его смерть Сталина. Выждав осторожности ради года три, он перевёлся в Подмосковье и наконец-то смог остановиться… и сталинская эпоха для него окончательно осталась в прошлом.
---------------------------------

И когда я слышу о том, «как хорошо жилось при Сталине», я вспоминаю деда и прадеда, вспоминаю прабабушку Нелю, которая до конца жизни отказывалась говорить по-русски, потому что для неё это был язык коммунистов и убийц.

Вспоминаю другого деда – он был главным инженером 500-го авиационного завода в Тушино, одного из крупнейших в стране… посадить по анонимным доносам его пытались трижды – два раза его «отмазала» его мать через знакомых в ЦК, а к 1946 году всех её знакомых уже расстреляли, и дед всё-таки пополнил ряды «врагов народа». Правда, сразу попал в «шарашку» и остался жив… вышел в 1954-м.

И его мать, мою прабабку, тоже вспоминаю – она тоже была ненормальной. Оставшись в 18 лет единственной наследницей изрядного состояния, она решила употребить его на «освобождение народа» - для начала открыла швейную мастерскую для бедных девушек, а потом дошло и до финансирования закупки оружия для октябрьского переворота… поэтому первый состав ЦК наполовину состоял из её друзей и как бы соратников. В 1917-м её муж эмигрировал в Париж, а она осталась в России с двухлетним сыном, потому что хотела увидеть русский народ свободным и счастливым…
К концу 30-х она уже говорила, что если бы знала, чем всё обернётся, лучше бы вместо покупки оружия наняла бы тогда наёмного убийцу для «вождей пролетариата» - счастья народу это принесло бы гораздо больше...

И ещё вспоминаю тех, кто не пережил «счастливой сталинской эпохи» - знакомых, известных и неизвестных, расстрелянных и сгинувших в лагерях... И очень хотелось бы, чтобы те, кто тоскует по этому тридцатилетию террора и всеобщего страха, тоже о них не забывали.