silenza: (retro)

Сейчас о патриотизме рассуждают все, кому не лень - но всё-таки точнее всего то, что происходит сейчас в общественно-политической и в церковной жизни, объяснил в своё время Клайв С. Льюис в своей замечательной книжке "Любовь".

   С беспощадной точностью он описал все стадии превращения естественной "любви к родному очагу" в демоническую одержимость, во имя которой совершаются самые гнусные злодеяния - и мне кажется, сейчас многим стоило бы это прочитать, чтобы разобраться в механизме этой трансформации и понять, как в ней уцелеть.
   Симптомы настолько узнаваемы, что даже у тех, кто поддался этой чуме, есть шанс опомниться и осознать, что с ними произошло - неважно, в России, в Украине или в других странах и сообществах, поражённых патриотическим угаром. А заодно - ответить себе на вопрос "Как христианин должен относиться к патриотической экзальтации?".

Конечно, этот текст лучше читать полностью. Но поскольку он довольно длинный, помещаю его под спойлер.

----------------------------------------------------------------------------------------

...Возьмем теперь любовь к своей стране. Здесь и не нужно растолковывать фразу Ружмона: кто не знает в наш век, что любовь эта становится бесом, когда становится богом! Многие склонны думать, что она только бесом и бывает. Но тогда придется зачеркнуть по меньшей мере половину высокой поэзии и великих деяний. Плач Христа о Иерусалиме звенит любовью к своей стране.

Очертим поле действия. Мы не будем вдаваться здесь в тонкости международного права. Когда патриотизм становится бесом, он, естественно, плодит и множит зло. Ученые люди скажут нам, что всякое столкновение наций безнравственно. Этим мы заниматься не будем. Мы просто рассмотрим само чувство и попытаемся разграничить невинную его форму и бесовскую. Ведь, строго говоря, ни одна из них не воздействует прямо на международные дела. Делами этими правят не подданные, а правители. Я пишу для подданных, а им бесовский патриотизм поможет поступать плохо, здоровый патриотизм — помешает. Когда люди дурны, пропаганде легко раздуть бесовские страсти; когда добры и нормальны, они могут воспротивиться. Вот почему нам надо знать, правильно ли мы любим свою страну.

Амбивалентность патриотизма доказывается хотя бы тем, что его воспевали и Честертон, и Киплинг. Если бы он был единым, такие разные люди не могли бы любить его. На самом деле он ничуть не един, разновидностей у него много.

Первая из них — любовь к дому; к месту, где мы выросли, или к нескольким местам, где мы росли; к старым друзьям, знакомым лицам, знакомым видам, запахам и звукам. В самом широком смысле это будет любовь к Уэллсу, Шотландии, Англии. Только иностранцы и политики говорят о Великобритании. Когда Киплинг не любит «моей империи врагов», он просто фальшивит. Какая у него империя? С этой любовью к родным местам связана любовь к укладу жизни — к пиву, чаю, камину, безоружным полисменам, купе с отдельным входом и многим другим вещам, к местному говору и — реже — к родному языку. Честертон говорил, что мы не хотим жить под чужим владычеством, как не хотим, чтобы наш дом сгорел, — ведь мы и перечислить не в силах всего, чего мы лишимся.

Я просто не знаю, с какой точки зрения можно осудить это чувство. Семья — первая ступенька на пути, уводящем нас от эгоизма; такой патриотизм — ступенька следующая, и уводит он нас от эгоизма семьи. Конечно, это еще не милосердие; речь идет о ближних в географическом, а не в христианском смысле слова. Но не любящий земляка своего, которого видит, как полюбит человека вообще, которого не видит? Все естественные чувства, в их числе и это, могут воспрепятствовать духовной любви, но могут и стать ее предтечами, подготовить к ней, укрепить мышцы, которым Божья благодать даст потом лучшую, высшую работу; так девочка нянчит куклу, а женщина — ребенка. Возможно, нам придется пожертвовать этой любовью, вырвать свой глаз, но если у тебя нет глаза, его не вырвешь. Существо с каким-нибудь «светочувствительным пятном» просто не поймет слов Христа.

Такой патриотизм, конечно, ничуть не агрессивен. От хочет только, чтобы его не трогали. У всякого мало-мальски разумного, наделенного воображением человека он вызовет добрые чувства к чужеземцам. Могу ли я любить свой дом и не понять, что другие люди с таким же правом любят свой? Француз так же предан cafe complet, как мы — яичнице с ветчиной; что ж, дай ему Бог, пускай пьет кофе! Мы ничуть не хотим навязать ему наши вкусы. Родные места тем и хороши, что других таких нет.

Вторая разновидность патриотизма — особое отношение к прошлому своей страны. Я имею в виду прошлое, которое живет в народном сознании, великие деяния предков. Марафон, Ватерлоо. Прошлое это и налагает обязательства и как бы дает гарантию. Мы не вправе изменить высоким образцам; но мы ведь потомки тех, великих, и потому как-то получается, что мы и не можем образцам изменить.

Это чувство не так безопасно, как первое. Истинная история любой страны кишит постыднейшими фактами. Если мы сочтем, что великие деяния для нее типичны, мы ошибемся и станем легкой добычей для людей, которые любят открывать другим глаза. Когда мы узнаем об истории больше, патриотизм наш рухнет и сменится злым цинизмом или мы нарочно откажемся видеть правду. И все же, что ни говори, именно такой патриотизм помогает многим людям вести себя гораздо лучше в трудную минуту, чем они вели бы себя без него.

Мне кажется, образ прошлого может укрепить нас и при этом не обманывать. Опасен этот образ ровно в той мере, в какой он подменяет серьезное историческое исследование. Чтобы он не приносил вреда, его надо принимать как сказание. Я имею в виду не выдумку — многое действительно было; я хочу сказать, что подчеркивать надо саму повесть, образы, примеры. Школьник должен смутно ощущать, что он слушает или читает сагу. Лучше всего, чтобы это было и не в школе, не на уроках. Чем меньше мы смешиваем это с наукой, тем меньше опасность, что он это примет за серьезный анализ или — упаси Господь! — за оправдание нашей политики. Если героическую легенду загримируют под учебник, мальчик волей-неволей привыкнет думать, что «мы» какие-то особенные. Не зная толком биологии, он может решить, что мы каким-то образом унаследовали героизм. А это приведет его к другой, много худшей разновидности патриотизма.

Третья разновидность патриотизма — уже не чувство, а вера; твердая, даже грубая вера в то, что твоя страна или твой народ действительно лучше всех. Как-то я сказал старому священнику, исповедовавшему такие взгляды: «Каждый народ считает, что мужчины у него — самые храбрые, женщины — самые красивые». А он совершенно серьезно ответил мне: «Да, но ведь в Англии так и есть!» Конечно, этот ответ не значит, что он мерзавец: он просто трогательный старый осел. Но некоторые ослы больно лягаются. В самой крайней, безумной форме такой патриотизм становится тем расизмом толпы, который одинаково противен и христианству, и науке.

Тут мы подходим к четвертой разновидности. Если наша нация настолько лучше всех, не обязана ли она всеми править? В XIX в. англичане очень остро ощущали этот долг, «бремя белых». Мы были не то добровольными стражниками, не то добровольными няньками. Не надо думать, что это — чистое лицемерие. Какое-то добро мы «диким» делали. Но мир тошнило от наших заверений, что мы только ради этого добра завели огромную империю. Когда есть это ощущение превосходства, вывести из него можно многое. Можно подчеркивать не долг, а право. Можно считать, что одни народы, совсем уж никуда не годные, необходимо уничтожить, а другие, чуть получше, обязаны служить избранному народу. Конечно, ощущение долга лучше, чем ощущение права. Но ни то, ни другое к добру не приведет. У обоих есть верный признак зла: они перестают быть смешными только тогда, когда станут ужасными. Если бы на свете не было обмана индейцев, уничтожения тасманцев, газовых камер, апартеида, напыщенность такого патриотизма казалась бы грубым фарсом.

И вот мы подходим к той черте, за которой бесовский патриотизм, как ему и положено, сжирает сам себя. Честертон, говоря об этом, приводит две строки из Киплинга. По отношению к Киплингу это не совсем справедливо — тот знал любовь к дому, хотя и был бездомным. Но сами по себе эти строки действительно прекрасный пример: Вот они: Была бы Англия слаба, Я бросил бы ее.

Любовь так в жизни не скажет. Представьте себе мать, которая любит детей, пока они милы, мужа, который любит жену, пока она красива, жену, которая любит мужа, пока он богат и знаменит. Тот, кто любит свою страну, не разлюбит ее в беде и унижении, а пожалеет. Он может считать ее великой и славной, когда она жалка и несчастлива, — бывает такая простительная иллюзия. Но солдат у Киплинга любит ее за величие и славу, за какие-то заслуги, а не просто так. А что, если она потеряет славу и величие? Ответ несложен: он разлюбит ее, покинет тонущий корабль. Тот самый барабанный, трубный, хвастливый патриотизм ведет на дорогу предательства. С таким явлением мы столкнемся много раз. Когда естественная любовь становится беззаконной, она не только приносит вред — она перестает быть любовью.

Итак, у патриотизма много обличий. Те, кто хочет отбросить его целиком, не понимают, что встанет (собственно, уже встает) на его место. Еще долго — а может, и всегда — страны будут жить в опасности. Правители должны как-то готовить подданных к защите страны. Там, где разрушен патриотизм, придется выдавать любой международный конфликт за чисто этический, за борьбу добра со злом. Это — шаг назад, а не вперед. Конечно, патриотизм не должен противостоять этике. Хорошему человеку нужно знать, что его страна защищает правое дело; но все же это дело его страны, а не правда вообще. Мне кажется, разница очень важна. Я не стану ханжой и лицемером, защищая свой дом от грабителя; но если я скажу, что избил вора исключительно правды ради, а дом тут ни при чем, ханжество мое невозможно будет вынести. Нельзя выдавать Англию за Дон Кихота. Нелепость порождает зло. Если дело нашей страны — дело Господне, врагов надо просто уничтожить. Да, нельзя выдавать мирские дела за служение Божьей воле.

Старый патриотизм тем и был хорош, что, вдохновляя людей на подвиг, знал свое место. Он знал, что он чувство, не более, и войны могли быть славными, не претендуя на звание Священных. Смерть героя не путали со смертью мученика. И потому чувство это, предельно серьезное в час беды, становилось в дни мира смешным, легким, как всякая счастливая любовь. Оно могло смеяться над самим собой. Старую патриотическую песню и не споешь, не подмигивая; новые — торжественны, как псалмы.

Понятно, что все это может относиться и не к стране, а к школе, к полку, к большой семье, к сословию. Может относиться к тому, что выше естественной любви: к Церкви, к одной конфессии, к монашескому ордену. Это страшно, и об этом надо бы написать другую книгу. Сейчас скажу, что Церковь, Небесное Сообщество, неизбежно оказывается и сообществом земным. Наша естественная и невинная привязанность к земному сообществу может счесть себя любовью к Сообществу Небесному и оправдать самые гнусные действия. Я не собираюсь писать об этом, но именно христианин должен написать, сколько неповторимо своего внесло христианство в сокровищницу жестокости и подлости. Мир не услышит нас, пока мы не откажемся всенародно от большой части нашего прошлого. С какой стати ему слушать, когда мы именем Христа то и дело служили Молоху?

---------------------------------------------------------------------------------


А для тех, кто не любит длинных текстов - "сокращенная версия"  в узнаваемых цитатах:

сокращенная версия )

-----------------------------------------
И это - не приговор, а предостережение: любое государство или сообщество, добивающееся верности при помощи лжи и подмены понятий, обречено рухнуть так же, как рухнула Британская империя, о которой писал Льюис.

silenza: (retro)

Прочитала я тут малоизвестный рассказ Рэя Брэдбери "Кое-кто живет как Лазарь" (о человеке, который 70 лет служит деспотичной ведьме-матери, откладывая жизнь на "после её смерти") - и подумалось, что история эта знакома до тошноты... Так много людей изо дня в день служат "ненавистному долгу", втайне надеясь, что каким-нибудь чудом всё само рассосется - а потом оказывается, что от долгожданной жизни, отложенной на потом, почти ничего и не осталось...

    Я и сама не раз оказывалась поймана "чувством тягостного долга" - но всякий раз, спохватившись, находила способ из этого вывернуться (никем и ничем, по большому счету, не пожертвовав). Поэтому для меня до сих пор остается загадкой - что заставляет людей хоронить себя заживо таким вот образом... (нет, конечно, умом я понимаю, какие манипуляции и защиты могут загнать человека в такую ловушку - "я-ж-психолог"... но вот интересно - неужели они совсем не слышат своего "Лазарь, выйди вон"?)
----------------------------------------
P.S. А рассказик, кстати, хорош (и не только этот) - внезапно открыла для себя Брэдбери как автора качественного бытового хоррора без какой бы то ни было фантастики ;)

silenza: (Default)
Некоторые сегодня о. Александра Меня вспоминают по случаю годовщины его убийства... А я его накануне вспоминала, поскольку попалась мне в моей вечно недоразобранной библиотеке его книжка "От рабства к свободе" (лекции по Ветхому Завету, прочитанные весной 1990 г.). А в книжке обнаружилось много всякого - "о насущном"... 
Например:

"Понятие двоеверия актуально и для сегодняшнего дня. Часто человек, принимая какие-то высшие ценности, одновременно пытается оправдать и иные точки зрения. И возникает в нем двойное видение, двойное понимание. К примеру: христианин, который исповедует Евангелие и дает согласие на унижение других людей, на насилие, на зло, говоря, что делает это во имя Божье, — это типичное двоеверие. Потому что к Евангелию искусственно прикрепляется нечто, глубоко чуждое и враждебное ему по духу.  
 
Единый Бог, требующий от человека любви и служения ближнему, не мог быть рядом с Молохом, который требовал просто человеческих жертвоприношений."


(очень актуальная книжка оказалась как-то не доводилось мне её раньше читать)
и, казалось бы, при чём тут пророк Илия...
silenza: (orthodox)

    "Пророчествовал Сын Божий о храме Иерусалимском: разве неверно пророчествовал? Остался ли камень на камне и входят ли ныне в него молящиеся? Разве неверно пророчествовал?
     Вложил народ всю душу свою в стены храма и остался сам пуст. Кто душу свою доверит камню на хранение и больше не печется о ней, тот колеблем будет, как тень осиновая.
     Воздвигли мы храм Господу, говорят они, и заплатили долг свой. Отныне мы должники лишь самим себе. Воздали мы Богу Божие, а теперь воздадим себе должное.
     Несчастные, зачем Господу храм, если вам не нужен? Для чего он Тому, Которому в песчинке не тесно и не слишком просторно во вселенной звездной? Разве могут бездомные дом Учителю всех зодчих выстроить?
     Научил Зодчий предков ваших, для того чтобы вас научили воздвигать храмы Ему, ибо вам, а не Ему потребны они.
     Ему воздвигая, вы Им из самих себя строите. Ибо ничего не может прах для Него без Него сделать.
     Строя Ему храмы лучшие, вы показываете пример душе, что надлежит ей в себе выстроить.
     Строя Ему лучшее, чем телу своему, вы душе пример подаете, чтобы и она строила себе обитель крепче, светлей и возвышенней, чем тело ее.
     Великолепные храмы Ему возводите, дабы напомнить душе, что и она для палат царских предназначена, а не для глинобитных мазанок.
     Не Ему дом возводите, но образ душе своей, и книгу ее пишете в память ей.
     Господь милостив, и нисходит Он в храмы каменные, вами выстроенные, чтобы с душами вашими встретиться.

     Несчастные, что будет с вашими храмами, если не прозреют души и примера не послушают? Если купола храмов выше душ вознесутся? Если в храмах будет просторнее, чем в душах ваших? Что будет с храмами вашими?
     Если свечи в храмах каменных будут светлее мыслей ваших? Если ладан и смирна будут благоуханнее сердец ваших? Что будет с храмами вашими?
     Если алтари храмов будут более святы, чем святыни душ ваших? Если богатство литургии будет больше богатства душ ваших? Если эхо молитв в храмах найдет больше отклика в стенах каменных, чем в душах ваших? Что будет с храмами вашими?
     Станут они идолами каменными на могилах душ ваших. И когда станут ими, тогда не будут уже примером строительства духовного и обратятся в гордыню; тогда, воистину, не останется камня на камне от них. И вы, несчастные, скитаться будете, как тени храмы возводивших и, для чего возводят, знавших; уподобитесь игре тени осиновой, ветром колеблемой."

Свт. Николай Сербский. "Молитвы на озере"

-------------------------------
Вот об этом и надо помнить, чтобы не путать веру в Христа с церковным имуществом.

silenza: (hip)
В раннем детстве мне (как, наверное, и многим самостоятельным детям) очень нравился стишок А.-А. Милна про Джеймса Моррисона и его упрямую маму (а в юности, конечно, забавляло, что героя стишка зовут Джим Моррисон ;)). И казалось мне, что уж этот-то стишок я точно наизусть знаю:

Непослушная мама
Джеймс Джеймс Моррисон Моррисон,
А попросту - маленький Джим
Смотрел за упрямой, рассеянной мамой
Лучше, чем мама за ним.
Read more... )

Но сегодня пришлось мне этот стишок разыскивать по случаю, и я наконец-то познакомилась с оригиналом (впервые!). И оказалось, что у Милна история гораздо драматичнее - мама пропала с концами, и с тех пор никто о ней больше не слышал... 

И для сравнения - английская версия )



Да, в советском детстве от нас скрывали страшную правду, приукрашивая жестокую действительность;) Впрочем, в данном случае я этому только рада  - пожалуй, знай я оригинальную версию, не рискнула бы перевоспитывать родителей;))

А вот в других случаях бывает жаль, что пришлось в детстве читать искажённые цензурой переводы...  Например, когда я, уже будучи вполне взрослой, прочитала сказки Андерсена "без купюр", то весьма пожалела, что ни мне, ни моей дочери не довелось их в детстве именно в таком виде прочитать...  
  
      Особенно впечатлили "Снежная королева" с дьяволом, создавшим злополучное зеркало, Гердой, штурмующей дворец Снежной королевы с молитвой "Отче наш" во главе ангельского воинства, и бабушкой, в финале читающей повзрослевшим героям Евангелие ( “Если не будете, как дети, не войдете в Царствие Небесное!” ) , а также Русалочка, пустившаяся на свою безумную авантюру не столько ради неблагодарного принца, сколько для того, чтобы обрести бессмертную душу...

А поскольку переводы до сих пор попадаются разные -   "остерегайтесь подделок")

Profile

silenza: (Default)
silenza

April 2017

S M T W T F S
      1
23 45678
9101112131415
16171819202122
23242526272829
30      

Syndicate

RSS Atom

Style Credit

Expand Cut Tags

No cut tags
Page generated Jul. 8th, 2025 09:22 am
Powered by Dreamwidth Studios